Плохая примета на охоте. Запирай, не запирай (002)
Ни о какой охоте не могло быть и речи. Мы ждали Горбатого, пока не рассвело, а потом пошли искать его по лесу. Спаниель по кличке Дурень, казалось, тоже искал хозяина. Он то и дело обнюхивал землю, бежал к озеру дорогой, которой мы ходили вчера, но всякий раз возвращался назад ни с чем. Так мы догадались, что свежих следов, уходящих в другие стороны от дома – нет. И всё же Иван Иваныч ушел проверить не вернулся ли Горбатый к машине.
— Слушай, достань из бардачка ракетницу, а? Запустим сигнальный, — сообразил Семеныч. Он похлопал себя по карманам и достал ключи от авто.
— Не думаю, что это поможет, — сказал Иваныч, но ключи взял.
А мы с Семенычем отправились на озеро. Наши подсадные утки были на месте. Никуда не делся и скрадочек. Только и в нем следов пребывания Горбуна мы не нашли. По непролазным кустам я обошел озеро целиком. Когда к нам присоединился Иваныч, мы срубили два деревца и прошлись с шестами по всему мелководью, докуда смогли достать.
— Попробуйте палками побить, где поглубже, — предложил Иваныч замогильным голосом. Мы сделали и это. Без результата. Друг наш как в воду канул. Только в воде мы его так и не нашли. Разбредясь в разные стороны, кричали, аукали, сигналили манками. Но всё было напрасно. Тогда, понурые и полные неясной тревоги, мы вернулись к дому и развели костер. «Если в ночи Горбатый ушел в лес и заблудился, то дым от огня он заметит издалека», — пояснил Семеныч, — это даже получше, чем сигнальная ракета будет.
Вечером я обошел окрестности и принес всю сушину, что сумел отыскать. По очереди мы кололи дрова до темноты. А потом полночи подбрасывали их в костер, почти не переговариваясь. Каждый думал о своем. Пёс сиротливо жался к ногам. И все мы надеялись, что охотник найдет путь назад, выйдет на свет огня. Но в середине ночи снова началась буря. Наш высокий костер, служивший маяком, стал опасен. Порывы ветра относили пламя и искры к деревьям и мы, уставшие и измучанные неизвестностью решили тушить костер и ложиться спать до утра. В сон я провалился быстро. Казалось, только моргнул и вот уже выпал из реальности. И всё же… Мне казалось, что сквозь дрему я не слышу, а скорее чувствую, как вокруг охотничьей сторожки ходит кто-то большой. Принюхивается, как дикий зверь, заклядывает в окно, как человек. Подходит к двери и беззвучно открывает её… Обратно меня вернул тихий скулеж и тычок под ребра. Фонарик лежал под боком и я, быстро нащупав его рукой, нажал кнопку. Дурень суетливо метался по скамье, поджимая хвост. Рядом щурился от яркого света фонаря Семеныч. Иван Иваныча в домике не было.
— Что за черт? – спросонья пробубнил Семеныч.
— Меня собака разбудила, — признался я. – Скулит, жмется.
— А Иваныч где?
— Когда я проснулся его уже не было.
Тут мы оба, не сговариваясь, выползли из спальников и начали спешно одеваться. Семеныч всё же сделал попытку… открыл дверь и прокричал во тьму имя. Но ответа мы уже и не ожидали. Какое-то чувство нереальности происходящего нахлынуло на меня. Казалось, я находился в дурном сне и никак не мог проснуться.
— Ты глянь, — вдруг сказал Семеныч. Армейский рюкзак Горбуна-то здесь. Без него он бы дальше ближайшего дерева не ушел…
Мы смотрели на вещмешок такими очумевшими глазами, будто там под лавкой лежала рука или нога Горбатого. Всё это было таким неправильным…
Едва солнце встало, мы с Семенычем отправились на поиски. Снова обошли все старые места. Дурень держался рядом. Было видно, что он подавлен. Пёс уже не бегал по тропе туда и обратно в поисках следов. Только изредка останавливался, принюхиваясь.
— Надо уезжать, — сказал Семеныч, когда мы, дав два круга, снова вернулись на поляну.
Я кивнул. За подсадными утками возвращаться не стали. Вещи пропавших охотников тоже решили не забирать. Взяли свои ружья, рюкзаки и уже стояли на пороге, когда Семеныч разразился трехэтажным матом.
— Ключи, — сказал он. – От машины ключи у Иваныча были.
— А наши у Горбатого, — сообразил я.
— Может запасные в бардачке найдутся, — сказал Семеныч. Но уже тогда я понимал – никаких ключей в машинах нет.
Наши авто стояли там, где мы их и оставили.
— Как открывать будем? – спросил я. Но Семеныч уже скинул рюкзак с ружьем и стоял со стороны пассажирского кресла с увесистым камнем в руках. Стекло посыпалось в салон. Быстро он разблокировал дверь и открыл ее. А потом начались поиски. Мы обшарили всё. За козырьками, под сиденьями, в бардачке и под ковриками, осмотрели весь багажник. Но ключей не нашли. Не отыскались они и во второй машине.
— Семеныч, ну заводят же как-то машины без ключа, — взмолился я, когда стало окончательно понятно, что поиски не увенчались успехом.
— Как-то заводят, — согласился он, явно машинально. – Знаешь, Данил, а пойдем-ка мы пешком. Глядишь, до темноты выйдем на трассу. А там по прямой. Может кто остановится…
Я оглянулся на лес, в ту сторону, где стоял охотничий домик.
— А как же Горбатый и Иваныч?
Услышав имя хозяина, пёс снова жалобно заскулил.
— Не найдем мы их, — сказал Семеныч. – Сами не найдем. Помощь звать надо.
И мы пошли. Так быстро, как позволяли нам тяжелые рюкзаки и уставшие ноги в сапогах, не предназначенных для долгих переходов. Мы почти не останавливались дорогой и всё же, когда стемнело, по-прежнему не видели конца пути. Решили не останавливаться. Налобные фонарики осветили путь. Дорога вела нас вперед, и мы шли, не жалея стертых до мозолей ног, пока не вышли… к нашему охотничьему домику.
— Так не бывает, — сказал я.
Семеныч лишь молча прошел вперед, поднялся на крыльцо, открыл дверь и осмотрел всё внутри.
— Пойдем, — сказал он и вошел. Я последовал за ним.
Мы снова пристроили ружья у стены, достали спальники и завалились на нары. Дурень запрыгнул к нам и свернулся кольцом у моих ног.
— Может, не будем сегодня спать? – предложил я. И даже понимая, насколько бредово это звучит, продолжил: — Они оба пропали, когда мы спали.
Семеныч задумался.
— Ты прав, — наконец, ответил он. – Расскажи мне про школу. Или институт. Про что-нибудь надо говорить, чтобы не отрубиться.
И я говорил. Рассказывал, пока язык мой не начал заплетаться. Семеныч вставлял короткие ремарки, а потом…
Я проснулся от протяжного воя. Пёс сидел под дверью. Он скреб ее лапой, силясь открыть. За окном занималась заря. Семеныча в доме не было. Только три лишних ружья, три рюкзака да собака напоминали о том, что в это гиблое место я приехал не один. Когда-то давно я слышал байку о том, что леший не терпит жадных охотников и может не выпустить их из леса. Эта сказка теперь не казалась мне ложью. И потому я не стал тратить день на поиски пропавших людей, не стал искать дорогу домой. В бардачке одной из машин я нашел бумагу и ручку. И написал это письмо. И если ты, читающий, нашел его, то знай: я не буду прятаться в доме. Я уже сделал тонкий надрез на ладони и нашел соль, которой смогу посыпать свою рану, чтобы не заснуть. Осталось лишь взять ружье, тушки птиц и пойти к костру. Я встречу свой финал с открытыми глазами. Пес уже начал суетливо крутиться у ног, предчувствуя его приход.
