Плохая примета на охоте (страшилка 001)
https://dzen.ru/airship?tab=articles
Меня зовут Данил. В свои девятнадцать лет я вдруг понял, что хочу купить ружье. Ездить на охоту, стрелять уток. Начал и объявления о продаже охотничьих собак присматривать. Одна беда. Ни среди родственников, ни среди знакомых охотников не было. И я, ведомый своей страстью, пришел в охотничий клуб. Мужики там были толковые. Всё объяснили: что к чему. Рассказали, что сделать, чтобы охотничий билет получить. Оформил. Катался с ними на стрельбище всё лето. Они мне и ружье выбрать помогли, и сейф установить. А к осени вдруг позвали вместе с собой на настоящую охоту. В тайгу. Ни секунды не сомневаясь, я согласился. На работе начальника уболтал, тот меня хоть и со скрипом, но отпустил. Из родителей сообщил только отцу, чтобы мама не причитала. И поехал. На двух внедорожниках, вчетвером, не считая рыжего спаниеля, кое-как добрались под вечер. И хоть сменяли друг друга, но всё равно устали. Среди охотников я был самый молодой. Семенычу было за тридцать, Иван Иванычу, самому опытному, перевалило за пятьдесят. Сколько лет было Горбуну я не знал. Как не знал и его имени. Кличка эта приклеилась к нему потому, что мужик ни на миг не расставался со своим рюкзаком – старым армейским вещмешком на лямках. Мужики шутили, что Горбун и мыться с ним ходит.
— Дорогу размыло совсем, — сказал Семеныч, съезжая на обочину грунтовой дороги. Трава и молодая поросль уже облюбовали обе колеи, стремясь вернуть земле первозданный вид. Мужики догнали нас и остановились чуть поодаль, когда мы с Семенычем уже вышли из машины. Они заглушили мотор и опустили стекло.
— Отсюда что ли пойдем? – спросил Горбун, задумчиво перекатывая зубочистку из левой части рта в правую и обратно. Его охотничий пес, расстроившись, что его не выпустили на улицу, заерзал на заднем сиденье, поскуливая и просясь наружу.
— Дорога дальше убитая, не проехать нормально, — ответил Семеныч, доставая курево. Его курчавый ушастый пес уже обнюхивал ближайшее дерево, чтобы, наконец, сделать свои дела.
— Ты бы это, не дымил тут. Зверь тебя за версту учует, — пробухтел Иван Иваныч.
— Сегодня можно, — отмахнулся мужик. – Нам сейчас только до заимки дойти, а до утра запах выветрится.
«Пенсионеры», как саркастично называли себя Иваныч и Горбатый, только головами покачали. Оба они год назад бросили эту привычку и теперь доставали остальных охотников, периодически вворачивая что-нибудь о вреде курения.
Из кустов вернулся спаниель Дурень. У породистой собаки, конечно, была другая, приличная кличка. Но Горбун признался, что с тех пор, как пес ещё щенком докопался до пчелы, только Дурнем его и звали.
— О, все в сборе. Тогда вперед, товарищи, — сказал Горбатый и пошел к багажнику.
Мы взяли рюкзаки и ружья, закрыли авто, надобные фонарики натянули на головы и потащились вперед, сгибаемые тяжестью, которую следовало бы по-хорошему подвезти прямо к месту ночевки.
Смеркалось быстро. И всё же мы успели добраться до охотничьего домика до того, как на лес опустилась мгла. Общим советом решено было быстро поужинать, подготовить всё к охоте и ложиться спать не засиживаясь. Едва улеглись, как снаружи заухал филин.
— Плохая примета перед охотой, — заметил Горбатый.
— Сегодня ещё не считается, — отмахнулся Семеныч.
Иваныч промолчал. Только повернулся на другой бок.
В эту ночь мне не спалось. На жестких деревянных нарах я ворочался, не в силах улечься поудобнее. То поясницу ломило, то рука затекала. Снаружи гулял ветер. Первые капли застучали по крыше. В темноте охотничьего домика тихо заскулил Дурень.
— Эй, ты чего, пёс? – шепотом спросил я и вдруг услышал этот звук. Снаружи кто-то ходил. Под его лапами хрустели тонкие ветки, чавкала пропитанная влагой почва. Всё тело моё враз покрылось гусиной кожей. Я лежал, не смея подняться и выглянуть в крошечное окно. Вскоре дождь утих. Стихли и звуки шагов. Я заснул тревожным сном.
— Данила! Вставай, всю жизнь проспишь! – рявкнул над ухом Семеныч.
— Зато высплюсь, — проворчал я и попытался отвернуться к стене, как вдруг вспомнил прошедшую ночь и тут же открыл глаза. Мужики уже потрошили рюкзаки, перепроверяли разгрузочные жилеты. На маленькой газовой горелке Горбатый варил гречку с тушенкой. Я выбрался из спальника и выглянул в окно. Через лес, между деревьями ложились ровными полосами солнечные лучи. На душе потеплело и я засобирался, чтобы не задерживать товарищей по охоте.
По большей части собрались мы ещё с вечера, а потому поев и сунув под мышку по подсадной утке, сразу выдвинулись в лес. Уходя, я осмотрел заимку. Наши следы смыло дождем. Не было и чужих следов. Сообщать мужикам о том, что слышал, я не стал. Засмеяли бы. Да и дурень, позабыв о вчерашней ночи, бежал впереди бодро, лишь изредка оглядываясь, чтобы проверить не отстает ли хозяин.
Хлюпая по грязи резиновыми сапогами, через пару километров мы вышли к озеру. Мужики соорудили на скорую руку скрадочек, я расставил приманку и все мы засели в нем, приготовив манки. Время шло. Горячий чай в термосе подошел к концу, закончились и бутерброды с паштетом. Сидеть в засаде без движения стало холодно, хоть осеннее солнце и светило во всю, только бывалые охотники знали, дело к обеду – добычи не жди. Но едва мы решили сняться с места, как в небе появилась стая. Горбатый выплюнул зубочистку с таким рвением, что та воткнулась во влажную землю. Мужики похватали манки, начал приманивать стаю и я. Дурень, почуяв наше волнение, завилял хвостом, радостно тычась нам в колени мокрым носом.
— На нас идут! – возликовал Иваныч.
— Тридцать пять метров, — подсчитал Горбатый.
— Только не стреляй, рано ещё! – ткнув меня в бок, сказал Семеныч.
— Да я и не собирался, — ответил я и снова подул в манок.
Утки снижались, заходя на новый круг. Наша подсадная четверка на озере делала свое дело.
— Двадцать пять метров! Поближе подпусти!
— Идут! На нас идут! Давай!
Мы бросили манки, схватили ружья и встали. Прозвучала канонада выстрелов. Несколько уток, упало в воду.
— Готовы! Готовы, голубчики! – Обрадовался Иваныч, отложив ружье и потирая руки.
— Дурень, подай! – скомандовал Горбатый и пес рыжей молнией бросился в воду.
Собрав богатую добычу, мы, пьяные от счастья, шли к своей избушке. Дурень бежал впереди, но вдруг поджал хвост и на полусогнутых лапах рванул под ноги хозяину.
— Нехорошо жадничать, — раздался позади голос. От неожиданности меня бросило в холодный пот. Радуясь удачной охоте мы и не расслышали, как к нам подкрался чужой. Всей четверкой мы развернулись на звук.
Напротив, одетый в странную куртку из дубленой кожи и меха, стоял бородатый мужик. Он щурился от солнца. Лучи, попадая на радужку карих глаз словно подсвечивали их изнутри. Не было при нем ни ружья, ни ножа.
— Поделитесь добычей-то, — сказал незнакомец, протягивая мозолистую натруженную ладонь.
— Извини мужик, — сказал Горбатый. — Мы полдня этих уток ждали.
Я тоже хотел высказаться, что мол хочешь утку, то хоть взамен что-то предложи, но не успел.
— Ты завтра с утра приходи. Если ещё настреляем, то и поделимся, — предложил Иваныч.
— Не настреляете, — с какой-то жуткой усмешкой ответил странного вида мужик. Развернулся и зашагал прочь.
Молча мы провожали чужака взглядом, пока тот не скрылся за деревьями и пошли к охотничьему домику. От нашего восторга по поводу добытой дичи не осталось и следа. Неуютно стало в лесу.
***
К ночи поднялся ветер. Он задувал так, что пламя костра стелилось по земле и гасло. Всё тепло уходило из-под одежды, как уходит сквозь сито вода. Очень быстро я понял, что охотничьих баек у костра мне в эту ночь не дождаться и предложил сворачиваться и идти внутрь. Словно только того и ждали, что кто-то спасует первым, мужики засобирались. Оперативно затушили огонь, собрали всё, что не должно было оставаться снаружи и отправились на боковую.
В эту ночь я не слышал ничего, проспав до утра. И лишь перед самым рассветом, всех нас разбудил отчаянный вой Дурня. Мы повскакивали с нар, в панике включая фонари и лихорадочно шаря по стенам яркими белыми пятнами.
